Духовничество и психотерапия. Беседа с проф. Ф.Е. Василюком (+видео)
- Поделиться121
- Я рекомендую35
- WhatsApp0
- Одноклассники10
ДУХОВНИЧЕСТВО И ПСИХОТЕРАПИЯ. БЕСЕДА С ПРОФ. Ф.Е. ВАСИЛЮКОМ (+ВИДЕО)
Беседа с Ф.Е. Василюком о том, нужны ли знания в области психотерапии семинаристам, священнослужителям и о его опыте преподавания психотерапии студентам Сретенской духовной семинарии. Федор Ефимович Василюк – доктор психологических наук, профессор, главный научный сотрудник лаборатории консультативной психологии и психотерапии ПИ РАО, заведующий кафедрой индивидуальной и групповой психотерапии МГППУ, президент Ассоциации понимающей психотерапии.
– Федор Ефимович, насколько я знаю, Ваши занятия в университетах, где Вы преподаете, посещают и священнослужители. Расскажите, пожалуйста, об этом.
– Такие случаи не так уж часты, но, тем не менее, нас радует, когда священники оказываются на занятиях по психологии и психотерапии. В частности, мне вспоминается один подмосковный протоиерей. Он объяснял свой
интерес к психологии так: «Я не собираюсь становиться профессиональным психологом, я – священник. У меня много задач на приходе, школа, социальное служение, работа с семьями детей, и мне нужны разные специалисты – и психологи, психотерапевты, в частности. Я хочу понимать, что они могут, я хочу управлять с сознанием дела этим процессом, и поэтому я получаю такое углубленное образование». Вот один из мотивов.
-А зачем другим нужна была психотерапия?
– Я могу вспомнить еще одного московского священника, который у нас сейчас проходит длительную программу. Он, прежде всего, хотел бы углубить и, может быть, сделать более таким точным способ ведения духовных бесед с прихожанами. Ему кажется, что в детской, семейной и во взрослой психотерапии он найдет какие-то инструменты, которые сможет встроить в свое священническое служение, в душепопечение.
– Вообще-то пастырское душепопечение и психотерапия – это не одно и тоже.
– Психология – это палка о двух концах, потому что психология может иногда мнить себя такой самодостаточной, помогающей как бы от самой себя. А душепопечение церковное все-таки строит так эту работу помощи, чтобы призывать Господа участвовать, соучаствовать в этом, в преодолении беды, кризиса, в семейных неурядицах и т.д. Вот, мне кажется, кардинальное отличие.
– Расскажите, пожалуйста, о Вашем курсе психотерапии, который Вы читали семинаристам.
– Он занимает в целом, на базе высшего психологического образования, три года – подготовка по «Понимающей психотерапии». Мы исходим из того, что в психотерапии мы встречам человека, находящегося в кризисе, в какой-то безысходной ситуации, в ситуации невозможности, когда он ничего не может сделать со своей бедой, утратой, каким-то предательством. Сделать уже ничего нельзя, сбылось… Беда какая-то случилась, но жить надо. И что ему остается? Ему остается – пережить эту ситуацию. Пережить – значит, совершить такую душевную работу, которая переосмыслит какие-то ценности, свои установки, отношение к жизни. Вот эта работа переживания и является в «Понимающей психотерапии» главной, поэтому дело психотерапевта состоит тогда не в том, чтобы проанализировать и дать советы, рекомендации и т.д., а чтобы соучаствовать в этой работе переживания. И то, что делает психотерапевт, мы называем термином “сопереживание”. Это не только эмоциональный отклик, но и интеллектуальное соучастие, это и включение в анализ его ситуации. Сопереживание – это все то, что делает терапевт для помощи человеку в его переживании. Вот главный смысл, а метод, которым это делает человек, – это метод понимания. С семинаристами мы осваивали базовые приемы понимания другого человека. Оказывается, это не самая простая вещь; может быть, даже самая сложная – понимание. Вот чему был посвящен курс – такому алфавиту приемов понимания другого человека, находящегося в беде.
– И чего в итоге удалось достичь за такой короткий курс?
– Ну, я думаю, эту азбуку семинаристы усвоили. Может быть Вы помните – а я помню – ту радость, когда вдруг впервые на улице из букв, которые ты уже знаешь, складывается слово. Были просто буквы, а теперь – слово! «Хлеб», читаешь, «Молоко». Это большая радость. Мне кажется, семинаристы не только эти буквы освоили, но и научились «Хлеб» и «Молоко» читать. Они встали на первую ступеньку такой профессиональной психологической помощи.
– На сколько успешно семинаристы этого достигли, не имея психологического образования?
– Здесь были свои трудности, но семинаристы их блестяще преодолели. Конечно, целый ряд понятий требует какой-то подготовки, чтения книг. Но, тем не менее, отсутствие этих знаний в данном случае можно было компенсировать за счет двух, мне кажется, вещей. Во-первых, за счет логики. Все-таки курс читался семинаристам-выпускникам, это были ребята с очень хорошо поставленным мышлением. Это важно – уметь хорошо думать. У них организованный такой ум. А второе: семинаристы достаточно чуткие эмоционально. Вот, собственно, наличие ума и сердца и позволило преодолеть дефицит образования в области психологии. Поэтому, я доволен результатом.
– Федор Ефимович, чем в Вашем восприятии отличаются семинаристы от студентов-психологов светских университетов?
– Конечно, в университетах не начинается лекция с «Царю небесный…» Но это внешнее, казалось бы, отличие накладывает свой отпечаток и на внутреннее пространство общения. Студенты обычных университетов кажутся более открытыми; студенты семинарии в начале – такими более замкнутыми, как будто бы у них мундирчики застегнуты на все пуговицы. Студенты обычных университетов более эмоционально оживлены, а студенты семинарии… чувствуется, что в них много чувств, эмоций, жизни такой эмоциональной, но она, как будто бы так как в атомном реакторе кипит, такая сдерживаемая. Воды может быть много и у студентов светских заведений, и у студентов семинарии, но там вода расплескана повсюду, а тут она в колодец собрана и ощущение большей глубины.
– А что на Вас произвело наиболее, может быть, яркое впечатление?
– Для меня оказалось некоторой неожиданностью то, как в самом начале курса многие семинаристы, которым нужно было откликнуться на какую-то жалобу условного пациента, вдруг начинали говорить маленькую проповедь, наставления, объяснения, почему из-за греховности так с людьми случается. В этом был иногда такой избыток, на мой вкус, назидательности… Но это довольно быстро прошло. Меня поразило, как семинаристы быстро прошли за несколько занятий этот путь к разрешению себе более открытого, свободного, живого общения в такой ситуации, которая будет у них встречаться каждый день, когда нужно будет кого-то поддержать.
– Во время перерывов и после занятий, я знаю, семинаристы задавали Вам вопросы, подходили к Вам. Что они спрашивали?
– Вопросы были разные самые. Один из семинаристов – как раз это случай, когда такая дисциплина, не достигает каких-то нечеловеческих пределов, и они остаются просто людьми, просто мальчишками молодыми, и слава Богу! – так вот, один из семинаристов на лекции задал вопрос, а потом, пока мы обсуждали другие вопросы, заснул. И когда я подошел к ответу на его вопрос, я попросил семинаристов, сидевших рядом, чтобы они его разбудили. Они его разбудили. Он, бедный, очнулся, и я сказал: «Я теперь отвечаю на Ваш вопрос, на минутку подержите себя в бодрственном состоянии». Ответил и говорю: «Ну, а теперь можете дальше продолжать спать». Человек устал, видимо. Но тут он подошел с вопросом очень личным. У него есть какой-то дефект, своя особенность речевая, которую он хочет исправить как будущий священник, потому что он понимает, что ему надо проповедовать. И он попросил, чтобы я ему посоветовал коллегу, психолога, который бы помог ему с этими речевыми особенностями побороться, справиться. То есть это были такого рода очень личные иногда вопросы, направленные на помощь. Были и такие: от куда пошла психотерапия и зачем она нужна? не претендует ли она на то, чтобы заместить Церковь? и подобные. Такие острые, важные, живые вопросы. Так что спасибо большое за возможность провести этот курс.
– Вам спасибо.
С профессором-психотерапевтом Федором Ефимовичем Василюком беседовал
Дмитрий Дементьев
21 октября 2014 г.